Всего один взгляд - Страница 87

Он нагнулся над Грейс. Она пыталась бороться, но он с неожиданной силой приподнял ее и перевернул на живот. Больным боком Грейс приложилась о пол, и от новой, иной боли перед ее глазами опять все поплыло. Они по-прежнему были в передней. Похититель сел на Грейс верхом. Она пыталась вырваться, но он придавил ее сверху.

Грейс не могла даже пошевелиться.

— Пожалуйста, расскажи, как к тебе попала та фотография?

К горлу подступили слезы, но Грейс не позволила себе этой слабости. Не будет она перед ним унижаться. Она повторила, что ездила в фотоателье и получила фотографию с остальными снимками. Сидя на спине своей жертвы — его колени приходились как раз у ее бедер, — кореец указательным пальцем прикоснулся к сломанным нижним ребрам. Грейс попыталась дернуться. Он нашел точку, где было больнее всего, и задержал там палец. Секунду он ничего не делал. Грейс рванулась сильнее, замотала головой, начала биться. Он подождал секунду, другую…

И вдавил палец между двух сломанных ребер.

У Грейс вырвался вопль.

Ровным голосом кореец повторил:

— Пожалуйста, расскажи, как к тебе попала та фотография?

Она уже плакала. Кореец убрал руку. Она снова начала объяснять, подбирая другие слова в надежде, что это прозвучат убедительнее и достовернее. Он не произнес ни слова.

И снова приставил палец к сломанным ребрам.

В этот момент у него зазвонил сотовый.

Кореец вздохнул, оперся обеими руками о спину Грейс и поднялся на ноги. Боль в боку стала просто жуткой. Грейс услышала странный воющий звук и лишь секунду спустя поняла, что исходит он из ее рта. Она заставила себя замолчать. Ей удалось повернуть голову и посмотреть на корейца. Не спуская с нее глаз, азиат достал телефон из кармана и открыл его.

— Да.

В голове у Грейс была одна мысль — пистолет.

Похититель смотрел на нее. Тянуться за пистолетом сейчас было самоубийством, но Грейс больше не могла мыслить рационально. Ей хотелось лишь одного — избежать дальнейшей боли. Любой ценой. Несмотря на риск. Избавиться от боли.

Кореец держал телефон у уха и что-то слушал.

Эмма и Макс. Их лица плавали перед глазами Грейс в радужном тумане. Грейс изо всех сил вгляделась, и случилось нечто странное.

Лежа на животе, прижимаясь щекой к полу, она улыбнулась. Искренне. Но не от теплых материнских чувств, хотя образы детей и согрели ей сердце, а от специфических воспоминаний.

Когда Грейс была беременна Эммой, она заявила Джеку, что хочет рожать естественным образом и не позволит пичкать себя обезболивающими. Они с мужем три месяца по понедельникам аккуратно посещали курсы Ламаза и осваивали дыхательные упражнения. Джек сидел сзади и поглаживал ей живот. Он начинал: «Хи-и, хи-и, хо-о, хо-о», а Грейс подхватывала. Джек даже купил футболку с красной надписью «Тренер» спереди и «Команда „Здоровый малыш“» сзади, а на шею повесил свисток.

Когда начались схватки, они помчались в больницу в боевой готовности, настроенные на тяжкий труд, который окупится сторицей. Когда схватки усилились, супруги начали свои хи-и-и и хо-о-о, и все шло очень неплохо, пока Грейс не стало по-настоящему больно.

Несостоятельность их плана мгновенно стала очевидной — с каких это пор дыхательные упражнения стали синонимом обезболивающих? Идиотская — ну, мужчина же разрабатывал — концепция стойкого принятия родовых мук моментально испарилась, и здравый смысл, долгожданный здравый смысл, наконец достучался до сознания роженицы.

Грейс вытянула руку, ухватила Джека за некую часть мужской анатомии, подтянула мужа поближе, чтобы он расслышал ее сдавленный шепот, и велела отыскать и привести анестезиолога. Немедленно! Джек пообещал, и Грейс не без сожаления отпустила указанный орган — слово есть слово. Джек побежал за врачом, но было уже поздно — схватки участились, начались роды.

И причина, почему Грейс улыбалась сейчас, спустя восемь лет, была в том, что тогда боль была сильнее, а Грейс ее выдержала. Ради дочери. А затем, как ни странно, приняла такую же боль ради Макса.

«Так что — валяй!» — зло подумала она.

Может, она в бреду? Да нет, без всяких «может», она точно в бреду. Но ей все равно. Грейс улыбалась. Она видела прелестное личико Эммы. Она видела забавную мордашку Макса. Стоило ей моргнуть, и они исчезли, но это уже было не важно. Грейс смотрела на своего палача, слушающего невидимого телефонного собеседника.

«Валяй, пытай, сукин сын. Давай, давай!»

Дослушав, тот захлопнул телефон и двинулся к жертве. Грейс по-прежнему лежала на животе. Он снова уселся верхом. Грейс закрыла глаза. По ее щекам лились слезы. Она ждала.

Кореец завел ей руки за спину и обмотал запястья широким скотчем. Встав, он потянул ее вверх, заставив встать на колени, со связанными за спиной руками. Ребра болели, но сейчас боль казалась терпимой.

Подняв голову, Грейс посмотрела на своего мучителя.

— Не шевелись, — предупредил он и куда-то ушел, оставив ее одну. Грейс прислушалась. До нее донесся звук открываемой двери и шаги.

Он спускался в подвал.

Грейс осталась одна.

Она попыталась освободить руки, но скотч не поддавался. Пистолет достать не получится. В голове мелькнула мысль: подняться на ноги и убежать, но тут же исчезла. Связанные за спиной руки, сломанные ребра и в первую очередь то, что она калека, — если учесть все это, попытка к бегству кажется безумием.

А вот сможет ли она согнуться достаточно, чтобы продеть ноги по одной в арку связанных рук?

Если сможет, то руки окажутся спереди. Ничего, что связанные, все равно это шанс достать пистолет.